И вот, когда я дошла до вопроса перемещения между мирами, меня ожидало самое настоящее разочарование. Этим заправляли боги, затем существовали случайно вспыхивающие порталы-воронки, возникающие из-за какого-либо сильного магического перепада, и еще были специальные магические артефакты, о которых все слышали, но никто не видел.
— Гадство.
Я не особо-то рассчитывала вернуться в свой мир. Понятно было, что раз темному я была настолько нужна, точнее не я, а моя будущая дочь, то с него станется, он переместит меня и во второй раз.
Или не переместит. Заберет мою дочь, а я и не вспомню ничего. Так, кажется, он тогда сказал. Но все же не хотелось принимать как данность то, что я никогда больше не увижу маму. А она меня.
И неспроста мы все были так похожи. Сходство Катарины со мной, Аланы с мамой и бабулей было невозможно отрицать, и я не верила в то, что это лишь совпадение. Или хотя бы не хотела верить.
Бабуля с тетушкой не тревожили меня разговорами и визитами, словно знали, каким важным делом я занималась — просвещением.
И завтракала, и обедала я в своей комнате, отложив книгу по мироустройству в сторону и приступив к изучению толстого томика придворного этикета.
Уже на третьей странице мой мозг был готов взорваться, а глаза только и делали, что хотели полезть на лоб. Столько мелочей и нюансов. Их просто невозможно было запомнить. Во внешнем виде как женщин, так и мужчин имело значение абсолютно все. У каждого цвета и его оттенка было свое значение. Прическа и длина волос, цвет и форма ногтей. Это было настоящее сумасшествие. Но я читала и читала, повторяла вслух, подбирала ассоциации — и все это для того, что запомнить как можно больше информации.
Если у остальных девочек отбора на это было от восемнадцати до восьмидесяти лет (да, забыть про фаворитку отбора просто невозможно), то у меня был на это всего лишь день.
И каково же было всеобщее удивление, когда Кириан после объявления о торжественном начале королевского отбора на первый танец пригласил меня.
Алана хохотнула и бросила моей бабуле покровительственное: «Я же говорила», Анетти шикнула на нее, а я наткнулась на взгляд тетки короля, и мне стало нехорошо. Казалось, что корсет платья моментально прилип к коже от выступившей испарины, потому что Камилла смотрела на меня так, словно либо она именно в этот момент продумывает план моего убийства, либо он был уже продуман и она собиралась вот-вот воплотить его в жизнь.
Стало жутковато. Настолько, что я даже не заметила короля, который, по всей видимости, устал ждать и пошел в мою сторону. Двоюродная бабушка подтолкнула меня в спину, пробурчала что-то недовольное себе под нос, а я только тогда очнулась.
И, выйдя из плена страха, попала в новый плен. Встретилась взглядом с королем, чей цвет глаз оказался в точности таким же, как и у его тетушки, и был столь же пугающим. Нет, в глазах короля не было и толики той неприязни, но все же его взгляд затягивал и порабощал — должно быть, это была какая-то магия или артефакты. Ведь невозможно же настолько теряться от одного лишь мужского взгляда.
— Тена Катарина, — хрипло произнес король, протянув мне руку.
Ну хорошо, и голоса тоже…
А еще от обжигающих прикосновений.
Я вложила ладонь в широкую мужскую и почувствовала искорки напряжения по всему телу, словно легкие удары тока.
А когда король приобнял меня и повел в танце, я действительно потерялась. Я чувствовала исходящие от Кириана силу и притяжение и, кажется, сходила от них с ума.
Это было ненормально. Что-то с ним был определенно неправильно, раз каждую нашу встречу с мужчиной я буквально теряла дар речи.
— Вам очень идет это платье, но красный цвет все же подходит больше, — шепнул он, и я сглотнула, облизала губы и так и не смогла ничего ответить ему, потому что в этот момент Кириан чуть отклонился от меня и закрутил. А после мы опять начали кружить по залу, но уже в более медленном темпе.
Я изучила этот танец сегодня лишь на бумаге, это была своеобразная смесь вальса с обычным “медляком”, но все равно опасалась, что оплошаю без практики. Сейчас же, чувствуя ладонь мужчины на своей талии, сжимая его крепкое мускулистое плечо, переплетаясь своими пальцами с его на другой руке, я больше ничего не опасалась. Лишь смотрела в темно-зеленые глаза, которые, казалось, темнели с каждой секундой и становились все менее зелеными, и больше не слышала и не видела ничего вокруг. Это было настолько потрясающе, что я не смогла сдержать улыбки, совершенно не понимая, чему именно я радовалась, но восторг накрыл меня с головой. Какой-то безотчетный приступ радости, но король ответил мне тем же: он приподнял уголки губ в слабой улыбке и крепче сжал ладонь на моей спине, а большим пальцем второй руки начал поглаживать мой, и от этой незамысловатой ласки меня бросило в жар.
Это было так остро и чувственно. Кто бы мог подумать, что мне — девушке хоть и с не очень-то большим опытом, но все же опытом, да что там, я была беременна и прекрасно знала, откуда берутся дети, а тут… Легкие поглаживания обжигающих пальцев, испепеляющий и пронизывающий насквозь душу взгляд — и я потеряна. Я не могу дышать и думать о чем-то еще, кроме того, как мне хорошо, кроме того, что я не хочу, чтобы этот танец заканчивался, и не хочу, чтобы король отпускал меня.
Но музыка все же стихла, и раздались звуки новой мелодии, а Кириан, отпустив мою талию, как мне показалось, с легким сожалением, повел меня к бабушкам. Сердце стучало в ушах, мешая думать, мешая осознавать реальность. А король опять чуть наклонился и шепнул почти у самого уха:
— Через четверть часа начнется новое испытание, тена Катарина, и я очень надеюсь, что вы его пройдете.
Он отступил от меня, отпуская мою руку, отпуская мой взгляд, кивнул и, резко развернувшись, широко зашагал вглубь танцевального зала, даже не доведя меня до семьи каких-то пару метров. А я стояла на месте ни жива ни мертва и пыталась заново вспомнить, как же научиться дышать. Потому что, судя по нехватке воздуха, я забыла даже то, как обычные люди делают вдохи.
— Вот это да, — восторженно проговорила Алана и подхватила меня за локоть, уводя к столу с напитками. — Как же от вас искрило, Катарина, дорогая, — это просто потрясающе. Наконец-то между нашими королевствами образуется крепкий союз.
— Алана, очнись, — сведя красиво очерченные брови, сказала бабуля, — ты все мечтаешь, что кто-то сделает то, чего не получилось у тебя.
— Анетти, не порть мне настроение, родная моя, и не напоминай о Люке.
Опять тот самый Люк, благодаря которому у нашего рода появились покои с отдельным входом во дворец темных. Но я в тот момент не придала этому никакого значения. Я до сих пор не могла начать дышать. Казалось, что стоило только отпустить королю мою руку, как у меня началось самое настоящее кислородное голодание. «А это же вредно для ребенка», — вспышкой посетила единственная здравая мысль мое сознание.
«Немедленно возьми себя в руки!» — добавила я себе мысленную оплеуху и, кажется, все же сделала глоток воздуха полной грудью, насыщая легкие, сердце и все свое тело кислородом. Кроме головы, к сожалению. Судя по всему, она по-прежнему была полна тумана, путающего мысли.
— А что тебе о нем напоминать? — возмутилась бабуля.
«О ком?» — попыталась я поймать нить их разговора.
— Это же из-за тебя его не было на вчерашнем ужине?
— С чего это ты взяла, сестренка? — съехидничал Алана.
— С того, что мне вчера доложили, что архимаг перенесся во дворец на ужин, но его…
— Не было, — перебила бабулю королева, недобро рыкнув, — я помню. Только вот незадача, он покинул ужин до того, как вы появились в обеденном зале. Не нужно было опаздывать. Люк поздравил короля, даже не садясь за стол. Как был бескультурным невоспитанным мальчишкой, так и остался, — фыркнула Алана.
А я только тогда осознала, что тот самый Люк и архимаг Академии Всесилия — одно и то же лицо. И что его действительно не было на королевском ужине, хотя бабуля его ждала. Только вчера я была настолько шокирована сходством королевы и моей матери, что это совершенно вылетело из головы, да и неважен был для меня какой-то архимаг какой-то там академии, пусть и единственной в этом мире. Вчера был настолько насыщенный событиями день, что я не могла даже вычленить что-то более важное. Шевеления моей малышки я в этот список не включала, потому что они заведомо были самым важным и не шли ни в какое сравнение, но и кроме них произошло столько, сколько в моем мире со мной и за годы не случалось.